Иоанновский приход

 

Оказалось, что болеть – труд. И тяжкий.

Почти до пятидесяти лет Николай Егорович ничем серьезным не болел. Теперь пришел к выводу – Бог миловал.

Два дня назад его перевели в палату из отделения интенсивной терапии.

  Черневшая в простенке напротив кровати огромная плазма раздражала. Почему раздражала – подумать сил не было. Мысли вообще стали не ясными, мельтешили в голове назойливым роем. Обрывочные. Ни начала, ни конца. И это тоже раздражало.

  Врачи искусственно бодрые, медсестры – как куклы синтетические. Может так и надо. Клиника-то частная. Но ненатуральность пугала. Раньше бы на это и внимания не обратил. Сейчас казалось: что-то скрывают.

  Пришла Вера. Устала. Это видно. Хоть и ухоженное лицо, но нет этого искусственного бодряка.

- Родная , - прошелестел Николай Егорович.

Странно слышать голос свой таким слабым.

- Коль, ты помолчи. Давай вместе помолчим. Я тут посижу, и мы вместе помолчим.

Жена села в кресло у кровати и взяла Николая Егоровича за руку.

«Рука у нее такая теплая, мягкая. И не нервная», - отметил про себя Николай Егорович, - «ну и хорошо. Вот так спокойнее».

  Всю совместную жизнь Николай Егорович считал себя опорой семьи. Сейчас, держа руку жены, он понял, что рухнул бы, если бы не Верочка.

«Хорошую жизнь прожили. Многого добился. Потому, что вместе с ней». Эта мысль додумалась до конца. Даже легче стало.

  Послеобеденное солнце спешило заполнить комнату теплом и светом. Слишком ярким. Вера Александровна встала закрыть жалюзи.

- И какой  идиот  додумался  повесить телевизор у окна? Экрана не видно! – вырвалось со скрипом из груди Николая Егоровича.

Вера Александровна улыбнулась, узнав знакомые интонации мужа.

- Знаешь, Верочка, о чем я тебя хочу попросить?

-Да? – заботливо наклонилась к нему жена.

- Пригласи священника.

- Коля!? – ужаснулась Вера Александровна. – Ты что? Олег Сергеевич сказал, что самое страшное уже позади.

Николай Егорович молчал. Смотрел тяжело.

- Когда? – выпрямившись, поинтересовалась Вера Алексеевна.

- Завтра.

 

***

 

  Причащать священник не стал. Задал несколько, показавшихся странными Николаю Егоровичу вопросов, и не стал.

  Сказал, что совершит другое таинство. В чем разница – Николай Егорович не уловил. Но, наверное, так нужно было. Священнику виднее.

  Закончив и поздравив Николая Егоровича, священник сел у кровати и попросил прощения, за то, что отнимет еще несколько минут.

- Я понимаю, Вы устали. Но подумайте вот о чем.

Когда у людей случается несчастье, когда они тяжело заболевают, они чаще всего вопрошают: «Господи, за что?»

Это вопрос не христианина. Христианин себе задаст вопрос : для чего?

- Для чего Господь попустил ситуацию?

Может , я жил в таком достатке, что перестал ценить? Вспомните, в детстве колбаса была такая вкусная, хотя и делалась из туалетной бумаги. Потому, что выбор был невелик.

- Для чего Господь послал мне этого человека, который меня раздражает?

Может, чтобы показать, что эти же качества есть во мне? Или – чтобы я учился за него молиться?

- Для чего мой бизнес находится под угрозой?

Может, для того, чтобы понять, что богатеть нужно в Бога? И делиться от богатств с нуждающимися?

Вот  такие вопросы. Поразмыслите, Николай Егорович. Поправляйтесь. Приходите в храм. С Богом, – попрощался священник.

Николай Егорович лежал и думал. Перебирал в памяти услышанные слова.

«Интересно, откуда он узнал про мой бизнес?»

- Вера, ты ему заплатила,- зашевелился  он в кровати.

- Конечно, Коля, не волнуйся.

- Хорошо заплатила?

- Да хорошо. Успокойся.

 

***

 

На следующий день Николай Егорович сказал жене купить Евангелие. И первые дни, пока не было еще сил держать долго книгу в руках, просил читать ему вслух. Жена отнеслась к этому как к очередной блажи. Но противиться не стала, чтоб не расстраивать. Николай Егорович слушал внимательно. Читал внимательно . Даже телевизор не включал. И уже перед выпиской дал себе зарок ежемесячно жертвовать. Не десятину. Нет. С десятиной он не готов был расстаться. Так и разоришься, пожалуй. Но сумму, которую он себе обозначил, была приличной.

  Первые полгода зарок держал.

Дела  после больницы стали подниматься в гору по мере укрепления здоровья Николая Егоровича. В клинику к Олегу Сергеевичу периодически заезжал наблюдаться. И, как-то раз,

Тот спросил, не хотел бы Николай Егорович иметь дачу в элитном закрытом поселке на берегу озера.

Предложение показалось заманчивым. Дача есть. Но старая. Туда только дети со своими компаниями ездят. В баню, да на шашлыки. А самому... статус не тот... да и соседи…

 

***

 

Дома’ в поселке были уже построены. Без отделки. И участки не разработаны. Выбирать пока было из чего. И, посовещавшись, супруги выбрали почти по соседству с Олегом Сергеевичем 42 сотки с домом, постройками и изрезанным рельефом.

  Вера Александровна с дизайнером принялась обустраивать дом, а Николай Егорович занялся садом.

В мыслях он видел его как на фотографиях европейских владений, но, тот, что был в голове, не привязывался к участку. И что он хочет – объяснить ландшафтнику не мог и злился.

Ландшафтник был толковый, а Николай Егорович упертый. На веру слов не принимал и решил изучить вопрос досконально.

Теперь все свободное время занял сад. Это стало больше, чем хобби. Это стало идеей.

По мере изучения материала, Николай Егорович убеждался, что ландшафтник прав: почва не та, климат не тот и учитывать надо, кто будет ухаживать  за садом. Для тех растений, что нарисовались в голове броской картинкой, почти ничего не подходило.

Как подсохшую корочку на разбитой коленке, потихоньку, по миллиметру, отдирал свою версию сада из сознания Николай Егорович. Ландшафтник дипломатично тоже не стал сдирать ее рывком. Предложил поездить на экскурсии для впечатлений. В те сады, что открыты хозяевами для посещений.

  И закрутилось: экскурсии по области, мастер-классы на выходных в Финляндии. В Англию с женой и ландшафтником слетали на 10 дней в рамках спец.тура от школы изящного садоводства.

  Николай Егорович определился с садом.

  Но, пока суть да дело, о зароке, данном в больнице забыл. Отошла как-то мысль на второй план, помаячила на третьем, осуществить ее времени не хватило, и затерялась она в ворохе малостепенных дел.

  К середине осени участок подготовили под сад. Разбили на зоны, сняли почти полметра земли, как непригодной. Уложили дренаж, поливочную систему, завезли верхний слой плодородной, специально выращенной земли, обогащенной минеральными удобрениями и просеянной, и укатали ее.

Газон решили не засевать, а настелить рулонный. Остальные работы отложили до весны.

Занудили осенние дожди, потом зима запорошила, весна грязья дороги развезла. Все шло своим чередом. Николай Егорович о зароке не вспоминал.

 

***

 

  Внедорожник   Тойота Land Cruiser замер у шлагбаума. Охрана с камер видеонаблюдения сканировала номера машины. Чужих в поселок не пускали. Гостей – только по предварительной договоренности.

Николай Егорович чертыхнулся.

- Знаешь, Вера, - въезжая на территорию поселка, поделился он с женой, - вроде бы к себе на дачу въезжаешь. По факту. А по ощущениям, будто на спецобьект проникаешь. Именно проникаешь. У охраны, которая тебя же охраняет, никакого к тебе почтения.

- Это, Коля, потому, что они не тебя охраняют, а территорию. К территории у них почтение, а не к тебе. Люди – что? Сегодня одни, завтра – другие. А территория стоит. Умрем мы – они и не заметят.

- Уймись, родная. Накаркаешь.

Субботнее утро было чудо, как хорошо! Из города выехали рано, еще только рассветало, чтоб не попасть в пробки. Рассвет встретили в дороге. Час с небольшим – и на месте.

Мягко прошелестел отсев под колесами машины на площадке перед воротами.

  Солнце резвилось в каждой прозрачной капле росы, бликовало на крышах дома и строений, хулигански подмигивало, отражаясь в чистых высоких окнах.

Необъяснимый аромат прелой листвы, влажной земли, сохнущих в лесу деревьев с уже набухшими почками, хвои, вышедшего из-под зимы, но еще не пустившегося в рост газона, слегка уловимый запах тины с озера сплетался с разноголосым хором очумевших от радости теплого утра птиц, и наполнял душу Николая Егоровича элексиром счастья.

-Шшшш-чух! – периодически раздавались за домом звуки, вносящие диссонанс в полифонию утра. Николай Егорович направился на звук.

  Среднего роста худощавый работник-узбек, нанятый с осени чистить снег на участке, а теперь озеленителем, прокалывал вилами газон, на выдохе вгоняя четырехзубец в слежавшуюся почву.

- Ну что же ты на ползуба вгоняешь, братец? – с досадой крикнул Николай Егорович. - На полный зуб надо, на полный !

Узбек уважительно поприветствовал хозяина, улыбнулся и снова вогнал вилы в землю.

- У тебя сил не хватает, или экономишь? – допытывался Николай Егорович, подойдя ближе. – На полный зуб! Понял?

  Узбек улыбнулся и приложил руку к груди.

-Ууууу! – взвыл Николай Егорович от бессилия.

- Ты хоть понимаешь, о чем я?

Парень широко улыбнулся и снова приложил руку к груди.

- Вера! – заорал Николай Егорович.

Супруга выскочила на заднее крыльцо.

- Кто нанимал узбека? Это хоть тот узбек, которого мы нанимали? Тот по-моему говорил.

-Да кто ж их разберет. Вроде – тот. Если тот, что у Олега Сергеевича работает, значит этот.

- Тот. Этот. Можно разобраться? Сегодня саженцы привезут. Прикопать надо. Как ему объяснить?

- Да что ты взвелся? Сейчас, - полезла Вера Александровна в карман за телефоном.

- Вот! Садовник Шерзод от Олега Сергеевича. Сам он и рекомендовал. Мы ему напополам зарплату платим. Он у него год работал.

-Шерзод! Шерзод, - заулыбался узбек.

- У тебя там номер его есть? Позвони, может это не тот Шерзод.

-Итог ожиданию подвела трель национальной мелодии сработавшего телефона. Озеленитель достал его и отклонил входящий.

- Тот, - отвернулся Николай Егорович. – Что ж он за столько времени разговаривать не научился?

-Да с кем тут разговаривать, Коля, поселок-то закрытый? Охрана, да хозяева.

- Ладно, понял. – Выпускал понемногу пар Николай Егорович.

Пометался по дорожке. Такое утро испортили!

- Вера! – снова гаркнул он.

- Что еще? – вышла на крыльцо жена.

- Приготовь переодеться что поплоше.

-?? – недоуменно глянула на него Вера Александровна.

- И чего ты так смотришь? – проходя в дом поинтересовался Николай Егорович. – Молодость вспомню. Теорию в жизнь воплощать буду. Напару с узбеком.

- Бог в помощь. Не перетрудись, - усмехнулась жена.

 

***

 

  Через час ей уже было слышно, как узбек что-то пытается втолковать Николаю Егоровичу. Еще через некоторое время чуткое ухо начало улавливать всплески хохота. Смеялись оба.

Вера Александровна выглянула в окно.

Работник стоял, оперевшись ногой и рукой на лопату, распрямив спину и снисходительно улыбаясь, а вспотевший хозяин, согнувшись перед ним, копал яму.

  Оба невысокие, оба в дачных галошах. Узбек в брюках, фланелевой рубахе и расстегнутой телогрейке. Николай Егорович в старых трико и растянутой выцветшей толстовке (сам просил). Со стороны б кто посмотрел – бичи.

« Надо безрукавку отнести, а то простынет. Чай, не май месяц, хотя и близко. Да и заканчивать пора. Что-то он в роль садовника рьяно вошел».

  Вера Александровна понесла мужу теплую безрукавку. Подошла по дорожке тихо сзади, хотела накинуть ему на спину, но не дотянулась, трава была еще мокрой, а туфли так жалко было замочить.

- Коля! – громко окликнула она.

- Я! – вздрогнув, резко разогнулся и повернулся к ней муж.

  Вера Александровна увидела, как лицо побледнело от отхлынувшей крови, перекосилось от боли и резко расширились,

Разлились чернотой зрачки.

 

***

 

  Вдвоем с узбеком еле дотащили разом отяжелевшего Николая Егоровича до дивана в гостиной и вызвали по телефону Олега Сергеевича.

Сосед страдальца осмотрел, угрозы для жизни не усмотрел, укол обезболивающий сделал и настоятельно порекомендовал, не откладывая, обратиться к неврологу. Можно к нему в клинику.

 

***

 

Укрытый пледом, Николай  Егорович , лежал на диване, устремив глаза к потолку.

- Ну как же так, Коля? – всхлипывала жена.

Накапала себе корвалола.

- На. Тебе тоже не помешает.

-Только-только все налаживаться начало. И как у тебя все резко! Ведь что-то же предвещало? Ой, Господи, за что же наказанье такое?

- Не за что, а для чего? – внятно и раздельно произнес  Николай  Егорович.

- Что?

- Для чего? Вот какой вопрос должен задать себе христианин.

Знаешь что, Вера, мы сделаем? Пока я тут отлежусь, ты смотаешься в город и привезешь все деньги наличкой, что дома есть.

- Может с тобой в город, и ты сразу к врачу?

- Не перебивай. Мне дай планшет, а сама пулей, родная. Часа за четыре с половиной должна управиться. Все. Это не обсуждается. Так надо, родная.

 

***

 

- Может, хоть переоденешься? Коля!

- Не надо. Ни к чему, - осадил жену Николай  Егорович.

И когда он сунул ноги в грязные галоши, тоже возражать не стала. Безрукавку, правда, надел.

- Видок у тебя …- оглядев мужа, разместившегося на заднем сиденье внедорожника, отметила Вера Александровна.

- Оставь, родная. Мы деньги везем.

  За время отсутствия жены, Николай  Егорович нашел через интернет монастырь. Кстати, недалеко. Из старых, но долгое время заброшенный. Почитал историю. Посчитал, что история достойная.

  Жена привезла 600 тысяч рублями и несколько в валюте.

  Пока ехали, Николай  Егорович пытался разобраться с чувствами. Что-то грызло внутри.

«Стыд? Дал слово. Пусть себе. Не Богу. Но, все равно, что Богу. Ведь перед Ним. Разве можно о таких вещах забывать? Или ждать, пока напомнят. Не серьезно. Не по-мужски.

  Досада? Надо такие вещи в ежедневник записывать. Прямо на год расписать. Например: второго числа каждого месяца…

Это же так просто. Почему не сделал? Как мог упустить? И выходило бы не так накладно! Или частями, или, как теперь – всей просроченной суммой отдавать?

  И зачем я, дурак, дал себе такую тяжелую клятву? Как тогда я мог определить, сколько нужно жертвовать? Больной и есть больной! Не совсем в себе был. Надо сделать на это поправку.

  Получается, что должен я больше, чем сейчас везу. Да, получается так. Но ведь не каждый же день монастырю обламывается такая сумма. Думается, даже не каждый месяц.

И потом, они ведь – монахи. У них обет нестяжания. Должны жить скромно.

Главное, чтоб на дело!»

Николай  Егорович прикидывал, на что монастырю могут понадобиться эти деньги. Соизмеряя расходы на свой сад с суммой в пакете на сиденье, он понимал, что не очень на многое.

« Интересно, если б я Шерзоду отдал…ну, скажем… тысяч 200…»

  Представилось, как бы тот начал благодарить, и Николай Егорович повеселел.

 

***

 

  К монастырю он подъехал  спокойный.

- Ты близко не подъезжай к воротам, - сказал он жене. – И подожди меня. Я сам. На кладбище и к церкви надо пройти пешком. А то никакого благоговения.

- Сможешь? Точно?

- Точно. Сиди.

Николай  Егорович тронулся не спеша. Остановился перед  воротами, осенил себя широким крестом и наклонил голову.

Седой затылок грело нежаркое весеннее солнце. Он стоял, наполняясь величием места, воодушевляясь своим поступком, расставив ноги в грязных галошах, прижав к боку шуршащий пакет с деньгами.

  Глаз понемногу начал подмечать неустроенность святыни и Николай  Егорович еще раз отметил про себя, что деньги, покоящиеся в пакете, должны обрадовать братию.

  Птички щебетали. Небушко  голубое –голубое. Благодать! Пора было идти.

  Ворота распахнулись и Николай  Егорович отступил в сторону, пропуская выезжающую, сияющую чистотой, пасхально-красную BMW-7-Series. Присмотрелся внимательно – за рулем сидела женщина.

  Машина притормозила, боковое стекло поползло вниз. Женщина смерила взглядом Николая Егоровича и наклонилась к сиденью.

- Ну и что стоим? – готов был спросить Николай  Егорович.

Но из открытого окна к нему уже протянулась изящная ручка с перстнем на среднем пальчике. Благодетельница подавала Николаю Егоровичу сторублевую купюру.

- Помяни, голубчик, рабу Божию Ирину, - елеем исструилось из окна.

 

 

 

Татьяна Павлова,

община "Патронаж"

 

Рассказать: