Иоанновский приход

…Снег падал бесконечно долго. Все впадины, выемки, валуны, исковерканные русла рек исчезли с поля зрения - они скрылись под толщей снега. Казалось, что ещё немного усилий и ущелья превратятся в безликие белые поля. Поземка гладила толщу белой массы игривыми всполохами, будто ласкала - длинные полосы странными змеиными потоками извивались в низинах. Казалось, что снег собрался засыпать и создать равнину, чтобы соединить шапки высоких пиков с дном ущелий. Невероятная затея удавалась. Снег проникал в поры скал, заполнял гроты, выемки, кулуары, массивными шапками нависал на обрывах, ветер создавал причудливые формы снежным наносам. Они под собственной тяжестью иногда неожиданно срывались и по склонам увлекали тонны снега. Рождение лавины сопровождалось грохотом. Её следом было сморщенное поле черно-белой грязной смеси. Живое не могло уцелеть на пути лавины.

 

 

Кошка искала пищи. Она сутками без остановки шла по снегу, втягивала воздух лощин, но не могла найти даже малейших признаков пребывания в регионе архаров. Витиеватый вензель грызунов иногда оставался па слегу, кошка чувствовала их присутствие. Она с отчаянием рыла снег,  прокладывала глубокие проходы, когтями царапала песок и камин, но все попытки поймать лемминга были тщетны. Котёнок послушно двигался за ней. Он припадал ил заднюю лапу и не мог повторять уроки матери, которые она преподносила. Он был послушным ведомым в суровой реальности. Всегда находился позади, шёл по проторенной тропе и странно смотрел: останавливался, вращал головой, чтобы понять обстановку. Он приспособился, чтобы существовать, а не владеть миром, в котором родился. Он был зависим от всего, что его окружало. Он сам не мог научиться заботиться о себе. Он ждал помощи. Раненому зверю не было места в реальном мире. Матерью управлял инстинкт. Она ещё заботилась о своем последнем малыше и пыталась передать ему то, чем владела. Природа оказалась бесплодной для снежных барсов, и кошка пошла на отчаянный шаг. Она шла к запахам, которых всячески избегала, от которых стремилась уйти, спрятаться, исчезнуть, удалиться на такое расстояние, чтобы не чувствовать их. Но сейчас наоборот, она приближала их. Отчаяние и голод гнали туда, где опасность тонкой вибрацией наполняет её существо. Инстинкт был сильнее разума. Она хотела жить и дать право на жизнь своему потомству. Она остановилась. Посмотрела на своего никчемного малыша, который был по-прежнему слаб и неумел. Она оскалилась. Он остался стоять на тропе. Он так мог стоять часами, как будто был одним из причудливых камней сурового мира гор.

 

Кошка медленно шла по глубокому снегу. Её широкие мягкие подушечки держали её тело па самом пушистом снегу. Облачная беззвездная ночь служила хорошим прикрытием для зверя. Ничто не выдавало его присутствия рядом

с жильем человека. Собаки странно завыли, казалось, что они сами не верили в присутствие чужака на их территории. Страх делал собак унылыми. Кошка притаилась. Она могла часами сидеть в засаде и ждать подходящего момента. Но сейчас она незаметно подобралась к овчарне.

 

Кошка тащила свою добычу по глубокому снегу туда, где ждал котёнок. Сильные зубы держали ягнёнка. Он волочился сбоку и оставлял за собой глубокую борозду в снегу. Она чувствовала хмелящую кровь на зубах, но не желала останавливаться и продолжала покорять снежные завалы. Она тропилась, она предчувствовала беду, чуждые запахи были везде, и они заставляли действовать, Она бежала от них туда, где можно быть спокойной и защищенной, в суровой стихии у неё не было равных.

 

Котёнок лежал полностью занесённый снегом. Он почувствовал приход матери. Снежный комок распался - котёнок поднялся. Он был милый и беспомощный. Снег лежал на его загривке. Единственный зрячий глаз слезился. Котёнок ткнулся мордочкой в тушу добычи, потянул шерсть зубами и остановился. У него не хватало сил порвать шкуру ягненка. Кошка вонзила клыки в добычу, придавила её лапой и рванула шкуру. Струйка крови брызнула на снег. Котёнок лизнул красные пятна на снегу, виновато посмотрел па мать и принялся лизать разорванную доступную плоть добычи.

 

 

Егеря шли по следу хищника. Длинный бруствер наносного снега пересекал поле. Около скалы был заметен пятачок вытоптанного снега. Длинная полоска следов тянулась в горы и терялась в позёмке, которую нагонял колючий ветер. Егерь толкнул ногой еле заметный бугорок. Из-под снега показалась голова ягненка.

 

- Волки?- спросил один из них.

 

Другой покачал головой и ответил:

- Волки охотятся стаей. Следов в поле должно быть много. Здесь один след. Волки разрывают добычу на куски, рвут её друг у друга. Здесь всё на месте: голова, ноги. Собаки чувствуют волков и поднимают лай. Здесь они молчали. Снег занёс следы. Их не видно,- егерь задумчиво сделал вывод,- сказать точно нельзя: зверь одиночка, очень крупный - широкая полоса после него осталась.

 

- Люди болтают о снежном человеке.

Не знаю. Возможно, зверю стало голодно в горах. Он пришёл к нам. Надо навестить Махмуда. Пусть ответит за своё браконьерство.

Егеря возвратились.

Сакля Махмуда стояла на окраине посёлка. Двое егерей постучали в дом. Хозяин открыл дверь.

Чем обязан?- спросил Махмуд.

В дом пустишь? Ветер.

Хозяин отошёл. Гости прошли на веранду. Запах жареного мяса наполнял помещение.

Овец не держишь, а мясо жаришь,- поинтересовался егерь.

Кунак зарезал барана,- ответил Махмуд.

Зверь задрал барана у Арчила,- сказал егерь.

Жалко,- ответил Махмуд.

Копчёное мясо архаров продают па базаре.

Там много чего продают,- уклончиво сказал Махмуд.

Ты поставляешь мясо.

Жить надо.

Не за счёт других. По твоей вине зверь покинул горы.
Ты убил его пищу. Ты должен дать ему пищу. Покупай овец и оставляй их в горах.

Этот зверь людоед.

Ты сделал его таким.

Любой может гулять в горах,- оправдывался Махмуд, - даже с ружьём.

Люди знают твою вину. Ты погубил своих кунаков. Ты несёшь беду в наш дом.

Пока ты в моём доме,- с усмешкой сказал Махмуд.

-Я все сказал.

Егеря вышли.

 

Пурга продолжалась несколько ней. Барсы спрятались в расщелину под скалой. На третий день всё неожиданно стихло. Кошка направилась в горы. Она преодолела снежные заносы, нашла твёрдый наст и медленно, как хозяйка своей судьбы, пошла по гребню горы. Она удалялась от места, где в опасной зоне её первая охота прошла успешно. Теперь как можно дальше уйти от этого места. Так ей подсказывал инстинкт. Так она понимала свою жизнь. Её странствие было не праздной прогулкой. Она искала новые запахи, новые следы, новые признаки пищи, которая не появлялась на пути. Вдвоём они прошли десятки километров по пустынным горным кряжам, прежде чем она поняла, что надо опять возвращаться в опасную зону. Её котёнок научился безостановочно следовать за ней, хотя не мог делать прыжки, как она. Он странно смотрел на полёт матери между камнями, затем спускался по скату, поднимался и оказывался около своей наставницы. Его морда была испачкана снегом, но казалось, он был доволен своей волевой победой. Он старался, походить на мать, но что-то не позволяло ему дотянуться до её мастерства хождения по скалам.

 

 

Барсы переносили капризы природы, которая была их домом, но позывы голода гнали в гущу опасности и неравной борьбы. Они обогнули ледники, пропасти, несметное количество трещин и опять окунулись в мир опасных запахов, звуков, которые предвещали борьбу. После многодневных скитаний они вновь возвратились к тому же селению. Кошка обернулась на свое потомство, дальше она пойдёт одна. «Так надо, малыш,- говорил её взгляд,- для меня ты навсегда останешься малышом. Я хочу услышать твой рык, увидеть твой оскал, когда ты уверенной походкой медленно уйдёшь по склонам, не оборачиваясь назад. В этом проявляется зрелость. Не заботиться о прошлом - значит взрослеть».

 

Он остался один между двух валунов. Она чувствовала его взгляд, будто стрела вонзилась и бередила её плоть где-то ниже загривка. Так глубока была привязанность к последнему котёнку, так фанатична была забота о нём.

 

Она подошла очень близко к селению. Устроилась в засаде и начала ждать удобного момента. В горах она рисковала добычей - здесь она рискует собой. Она переждала ночь, в надежде, что кто-то появится в поле зрения. Утро наступило неотвратимо. Пришлось отступить к ближайшей пойме реки. Здесь она провела целый день, устроив лёжку под обрывом. Зловещие хлопки послышались под вечер. Они раздались где-то далеко, были не опасны, их разносило эхо, но всё равно она помнила, что с ними связано зло, которого надо избегать, Не в её правилах было задерживаться долго в опасном месте. Она возвращалась в свой великий дом - суровые горы.

 

Котёнка на месте не было. Снег был истоптан чужими следами. В том месте, где она его оставила - между двумя валунами, две кровиночки пропитали снег. Кровавая дорожка тянулась по склону к ручью. Здесь всё обрывалось. Что-то плохое и неживое унесло котёнка с места его пристанища. Но его запах, флюиды его тела, аура его головы остались с ней. Она запомнила всё, что связано с ним, она чувствует его близость и будет добиваться встречи. «Он никого не убил в свой жизни!- крик души разрывал её сердце,- За что?!»

 

Она осталась одна. Горы скрыли её тело. Ветер замел следы…

 

 

…К Махмуду пришла удача. Он выследил барса и подстрелил его. Котёнок оказался лёгкой добычей. Он неподвижно стоял на месте, не пытался прятаться, будто согласился быть мишенью. Шерсть экземпляра была не очень качественной. Зверь много страдал от голода, но даже этот трофей принес хороший доход.

 

Окрылённый успехом, браконьер следил за горами. Он осматривал предгорья в бинокль, чтобы найти признаки большого зверя. Его заметить было легче после снегопада по рыхлому снегу, когда наст ещё не успел осесть и отвердеть после дневной оттепели - корка не оставляет следов. Зверь бродит вокруг селения в поисках пищи. Он не находит пропитания в горах. Они были пусты. Животное ищет удачу вблизи жилища людей.

 

Штрих, словно линия от карандаша па чистой бумаге, был отчетливо виден на снежной целине. Зверь оставил след после ночного перехода, а теперь отлеживался в скалах. Он может часами сидеть, не меняя позы, следить из своего укрытия местностью. Но, наконец, Махмуд заметил барса. Вероятно, зверь зевнул, его макушка появилась из-за укрытия, затем хищник поднялся, шагнул вперед, вытянул задние лапы прогнулся. Затем снова лёг, но уже по-другому, фрагмент его тела был заметен сквозь оптический прицел винтовки. Махмуд прицелился, но не решился выстрелить, потому что боялся потревожить и упустить зверя, который может надолго спрятаться в расщелине, а с темнотой уйти.

 

По горе сверху к месту, где притаился хищник, спускались горнолыжники. Махмуд начал наблюдать за ними. Он навёл прицел па девушку и произнёс:

- Защитники природы.

Тщательно прицелившись в неё, прошептал:

- А если так. Бах,- он имитировал выстрел,- кто с ней?

Он рассмотрел молодого человека. Тоже навёл на него прицел и произнес:

- Бах. За тебя меня не простят.

 

 

Люди между тем подходили к скале, где притаился хищник. Барс почувствовал их приближение и поднялся. Он покинул свою лёжку, спрыгнул на снег и начал огибать скалу с другой стороны.

 

- Уйдёт, уйдёт за скалой по гребню,- рассуждал Махмуд,- уйдёт.

 

Он целился то в зверя, то в девушку, то в парня, но не решался произвести выстрел. В его поле зрения попал гигантский пласт снега, нависший над склоном выше того места, где находились вожделенные объекты. Махмуд осмотрел его, взял гигантский комок в прицел, увидел над ним совершенно маленькую шапку снега, которая зависала над кустом. Карликовое дерево поддерживало её над пропастью. Корень дерева рос из скалы, делал зигзаг - камень менял направление роста ствола или сам зацепился за него при камнепаде, и теперь висел в опасной близости от гигантского пласта снега. Махмуд оценил шаткость опасной природной конструкции, прицелился под корень дерева и выстрелил. Серые брызги от попадания в скалу разлетелись в стороны, куст тряхнуло, будто мокрая птица взмахнула крыльями или собака освобождала шерсть воды после купания. Смесь снега и камней серыми крошками упала на гигантскую снежную шапку. Казалось, что ничего не произошло, всё оставалось на своих местах, но через мгновение пласт снега откололся от скалы и медленно накрыл верхнюю часть склона. Масса снега на склоне пришла в движение: он морщился, появились трещины и складки, лавина устремилась вниз. Вся масса снега пришла в движение одновременно. Её край прополз рядом со скалой. Первой под неё попал барс, затем снег подхватил девушку. Арчил прижался к скале, снежная масса, подобно водопаду, пролетела над ним, увлекая по своему движению всё новые и новые массы снега.

 

Снежная завеса, как дым при пожаре, поднялась над поверхностью земли, она слепила глаза, закрывая горы и небо. Невозможно было понять происходящее. Арчил стоял в белом тумане, ждал развязки бурного гнева гор. Открытые участи лица: щеки, подбородок, нос - ощутили лёгкие уколы. Мелкие льдинки жалили холодными колкими касаниями.

 

Лавина ушла вперёд, захватывая всё, что попадалось на её пути.

 

Кошка не понимала того кошмара и мощи, который обрушился на неё. Перевернувшись несколько раз, она двигала лапами, будто плыла в реке и боролась с водоворотами и бурунами. Она толкалась от земли и пыталась увидеть небо, но всё было скрыто и непонятно. Её несло куда-то в бездну, она не была подчинена себе, а только применяла те навыки, которыми владела. Лавина остановилась так же внезапно, как началось её движение. Стихия замерла. Кошка была близко к поверхности, но не могла дышать. Сделан рывок вверх, она освободилась из плена жестокой стихии. Туман царил вокруг. Кошка жмурилась от колющей рези в глазах, сделала несколько шагов наугад. Что-то знакомое остановило её. Она потянула воздух, но он не нёс того запаха, который насторожил её. Туманный, матовый, серый воздух окутывал пространство вокруг и застилал перспективу. Кошка только что задыхалась, но смогла выбраться наружу. А запах её малыша оставался всё ещё там, на глубине, которую он не сможет преодолеть. Кошка со злобным урчанием начала рыть под собой снег. Она неистово работала лапами, как будто от скорости передвижения зависело будущее малыша. Он находился где-то рядом. В этом она не могла ошибиться. Она желала лизнуть его замечательную мордашку, чтобы никогда не расставаться и сделать из него хозяина гор. Снег летел по сторонам, чем сильнее она его разгребала, тем явственнее улавливала тонкий аромат его шерсти. Что-то чужое она схватила и вытащила из глубины снега. Но это чужое пахло её ребенком. Она лизнула человека в лицо.

 

Вика открыла глаза. Как будто пробка вылетела из легких, она вдохнула долгожданного воздуха и закашляла. Снег забил нос, уши, горло, звон стоял вокруг. Очень близко Вика видела морду снежного барса. Она не испугалась, потому что ничего не чувствовала. Девушка медленно засунула руку в свой нагрудный карман и вытащила из пего клочок шкуры. Затем откинула его от себя. Лапа с когтями упала поодаль. Кошка втянула воздух, взяла зубами клочок шкуры. Девушка продолжала лежать на снегу с вытянутой рукой. Другой рукой она достала фотоаппарат, навела на зверя и нажала спуск. Фотовспышка напугала барса. Кошка метнулась в сторону и исчезла в снежном мареве.

 

Арчил заметил блеск света, который, как вспышка шаровой беззвучной молнии, указал направление поиска. Он на лыжах подъехал к девушке. Она сидела на снегу с совершенно безумным выражением лица.

 

Кошка бежала по плотному спрессованному снегу. Её напугала неизвестность, а страх гнал дальше от места, которое она презирала. В зубах у неё был зажат лоскут шерсти, напоминавший что-то забытое и давно утраченное. Словно она оторвала кусок прошлого и стремилась удержать его около себя, как последнюю память о странной звериной привязанности к своей не до конца выполненной миссии. Растерянность, безысходность и ужасающее одиночество толкнули её к опасному шагу. Но теперь она как будто образумилась и стремилась исправить хоть что-то в своей несправедливой судьбе.

 

 

Самка барса знала своё место в ареале, но другие совершенно бесцеремонно разрушили то, чем она жила. Она уносила последнее, что могло принадлежать ей и только ей – жалкое воспоминание. Но память стирала даже его, настолько утомительно было нести переживания в себе, но вдруг оно новой волной всколыхнуло всё её существо и заставило трепетать такой несгибаемый характер. Кошка бежала, безостановочно шла несколько часов, двигалась вперёд, словно понимая, что спасает не саму себя, а что-то необыкновенно большое и светлое. Вдруг на исходе дня она остановилась, и начала яростно рыть снег, царапать мёрзлый грунт, вышвыривать из-под себя камни, будто под землёй прятался смертельный враг. Она, наконец, разжала зубы, в которых держала лоскут шерсти, но он застрял в зубах и не падал на землю. Она опустила морду ниже, смахнула кусок шерсти лапой. Он упал в ямку. Она зарывала его, как будто совершала приговор своему прошлому. Злобный мир несправедливости и корысти остался слишком далеко. Вечная скорбь - не спутница жизни. Кошка ощутила свободу по-новому. Не как дань раболепству, а словно взлёт и покорение другого мира. Она была готова к встрече, потому что освободилась от пут, которые держали у мёртвой черты.

 

Кошка степенно пошла дорогой, которая была известна только ей одной. Где-то там за снежными вершинами бродит такой же одинокий повелитель гор. Ей надо пройти не один горный хребет, чтобы почувствовать пьянящую близость обаяния его острых длинных когтей. Всё или ничего. Полоса голода и невзгод не в счет. Они ничего не значат перед тем, что откроется в конце пути. Эта встреча нужна для продолжения чего-то вечного и нужного, чем личное благополучие и жизнь.

 

Кошка оглянулась на ущелье, в котором живые потоки снега оставили несколько страшных следов на склонах. Она запомнит это безжизненное место навсегда. Сюда нельзя возвращаться. Здесь кончается жизнь.

Тело браконьера нашли весной. Лавина прошла через место его засады и протащила его на двести метров ниже по склону. Он был погребен под завалом песка и мелких камней.

 

 

 

Игорь Михайлов,

община "Информсайт"

 

Рассказать: